Бывает и так...
Это утро, казалось, было совершенно обычным, всё было как всегда: хотелось спать; глаза невольно закрывались, и ничто уже не могло открыть их; волосы были помяты, и мысль о том, что их придётся расчёсывать немного пугала – это больно.
Как обычно я попытался вспомнить, что у меня получилось с астралом... Вспомнил – ничего! Жаль, а ведь так хотелось полетать, конечно, можно и на самолёте полетать, но зачем мне это, кроме того, зря деньги тратить ради глупого вида сверху... Я хотел летать сам, без ничего, чтоб моё астральное тело улетало. Когда-нибудь я точно научусь, но это не скоро будет.
Следующая мысль была о ней, о той, что мне так дорога и прекрасна, как никто больше. Возможно, это увлечение, но всё же... она мне дорога, даже очень. Я вспомнил её милое личико, розовые, как лепестки роз, губки, потом бледную кожу, волосы... ваааа...
Лежал, в прострации, нюхая запах маминых духов, она же меня будила, сам бы я будильника не услышал, если бы мне его под подушку не положили. Не знаю, почему, но меня этот запаха раздражал, он был приятный, но для меня он был слишком резок, первое, что я сделал – открыл форточку. С улицы в комнату ворвался прохладный ветер, как будто он уже ждал момента, как волк, сорвавшийся с цепи в родной лес.
Минут через 10 запах почти полностью исчез, я уже начал просыпаться, постепенно мозг начинал работать всё продуктивнее и быстрее.
Когда я открыл глаза полностью, утренний свет, хоть он и не был ярким, начал давить мне на глаза, я хотел опять скрыть свои «зелёненькие», но переборол это желание. Вскоре я привык к свету. Потом я мог спокойно рассматривать ярко-зелёные стены комнаты. Так я водил глазами минут пять, и мой взор остановился на розах, которые маме вчера подарил очень старый друг. Розы – замечательные, светло-розовые с тёмной линией по краям, они имело немного кремового оттенка, а на свету переливались как бархат. Они ещё и пахли, чему я очень удивился, обычно розы такой красоты непахнущие. Я розам обрадовался не оттого, что их маме подарили, а то, что в моей коллекции сушёных бутонов роз добавится ещё три «сухих». У меня уже есть три, они тёмные были, эти первые такие светлые, главное – успеть начать сушить до того, как первый листик упадёт, потом просто всё рассыплется.
После ещё нескольких минут отлёживания спины я встал и подошёл к окну. Я заметил то, что редко кто замечает, я тоже этого ранее не замечал. Напротив окна росло два дерева. Теперь они, казалось, умерли... Их тёмно-коричневые стволы уже были как безжизненные, листья высохли и опали, только остались висеть высохшие серёжки, которые тоже скоро опадут, но с помощью злобного ледяного ветра. (Самое жуткое то, что на дереве висело что-то, очень похожее то ли на трусы, то ли на носки, но, думаю, этот весьма некрасивый момент лучше пропустить, а то противно становиться).
Небо, небо было обычным серым... смотреть на него было немного противно... оно было больше похоже на пепел табачный, размятый на куске листа...
Хватит о романтике, теперь к делу... я почти поступил в универ, остаётся только заплатить и всё и я могу учиться на семиструнке... класс... я мечтал... буду учиться, дядя поможет...
Дядя показал гитару свою со сдвоенным грифом, ей уже 131 год, она такая классная с тремя дополнительными басами, вот на такой играть романсы – так звучать будет, будет так сердце рвать, что невольно слёзы потекут)))
Дядька говорит, что када смогу аккомпанировать – может в театр устроить, в РОМЭН, сказал, что за светлого цыгана сойду, тем более с такой-то чёрной гривой... и носом)))
Как обычно я попытался вспомнить, что у меня получилось с астралом... Вспомнил – ничего! Жаль, а ведь так хотелось полетать, конечно, можно и на самолёте полетать, но зачем мне это, кроме того, зря деньги тратить ради глупого вида сверху... Я хотел летать сам, без ничего, чтоб моё астральное тело улетало. Когда-нибудь я точно научусь, но это не скоро будет.
Следующая мысль была о ней, о той, что мне так дорога и прекрасна, как никто больше. Возможно, это увлечение, но всё же... она мне дорога, даже очень. Я вспомнил её милое личико, розовые, как лепестки роз, губки, потом бледную кожу, волосы... ваааа...
Лежал, в прострации, нюхая запах маминых духов, она же меня будила, сам бы я будильника не услышал, если бы мне его под подушку не положили. Не знаю, почему, но меня этот запаха раздражал, он был приятный, но для меня он был слишком резок, первое, что я сделал – открыл форточку. С улицы в комнату ворвался прохладный ветер, как будто он уже ждал момента, как волк, сорвавшийся с цепи в родной лес.
Минут через 10 запах почти полностью исчез, я уже начал просыпаться, постепенно мозг начинал работать всё продуктивнее и быстрее.
Когда я открыл глаза полностью, утренний свет, хоть он и не был ярким, начал давить мне на глаза, я хотел опять скрыть свои «зелёненькие», но переборол это желание. Вскоре я привык к свету. Потом я мог спокойно рассматривать ярко-зелёные стены комнаты. Так я водил глазами минут пять, и мой взор остановился на розах, которые маме вчера подарил очень старый друг. Розы – замечательные, светло-розовые с тёмной линией по краям, они имело немного кремового оттенка, а на свету переливались как бархат. Они ещё и пахли, чему я очень удивился, обычно розы такой красоты непахнущие. Я розам обрадовался не оттого, что их маме подарили, а то, что в моей коллекции сушёных бутонов роз добавится ещё три «сухих». У меня уже есть три, они тёмные были, эти первые такие светлые, главное – успеть начать сушить до того, как первый листик упадёт, потом просто всё рассыплется.
После ещё нескольких минут отлёживания спины я встал и подошёл к окну. Я заметил то, что редко кто замечает, я тоже этого ранее не замечал. Напротив окна росло два дерева. Теперь они, казалось, умерли... Их тёмно-коричневые стволы уже были как безжизненные, листья высохли и опали, только остались висеть высохшие серёжки, которые тоже скоро опадут, но с помощью злобного ледяного ветра. (Самое жуткое то, что на дереве висело что-то, очень похожее то ли на трусы, то ли на носки, но, думаю, этот весьма некрасивый момент лучше пропустить, а то противно становиться).
Небо, небо было обычным серым... смотреть на него было немного противно... оно было больше похоже на пепел табачный, размятый на куске листа...
Хватит о романтике, теперь к делу... я почти поступил в универ, остаётся только заплатить и всё и я могу учиться на семиструнке... класс... я мечтал... буду учиться, дядя поможет...
Дядя показал гитару свою со сдвоенным грифом, ей уже 131 год, она такая классная с тремя дополнительными басами, вот на такой играть романсы – так звучать будет, будет так сердце рвать, что невольно слёзы потекут)))
Дядька говорит, что када смогу аккомпанировать – может в театр устроить, в РОМЭН, сказал, что за светлого цыгана сойду, тем более с такой-то чёрной гривой... и носом)))
-
-
10.11.2004 в 13:54